В настоящей главе я привожу воспоминания разных людей — свидетелей и участников событий тех далёких лет. Людей, живших в Геническе в одно время, но бывших «по разную сторону баррикад».
Волна событий Октябрьского переворота дошла до Геническа в 1918 г.
« …Седьмого января 1918 года в зале Санкт-Петербургского коммерческого банка состоялось первое заседание Военно-революционного комитета.
Повестка дня — один вопрос. Передача всей власти совету рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
Был вызван отряд вооруженной охраны под руководством матроса Бенько. В результате бурной борьбы зал был очищен от врагов и противников революции.
Председателем избран матрос Птахов, заместителем ИКС (М. Изиксон), Княжко — финансы, Трон — здравоохранение, Коваленко — военком, Осадчий — промышленность, Дорофеев, Соловьянов — продовольствие и торговля, создан отдел Наробраза.
Мы — члены Ревкома одновременно числились Комиссарами Ревкома. Это значит выполняли функции по организации Советской власти в городе и в районе на сёлах, где вели борьбу с контрреволюцией». [39]
Это был настоящий насильственный переворот.«…В Геническ прибыли первые представители Советской Власти, и тотчас образовали в нём нечто вроде местного Совнаркома, но Городская Демократическая Дума продолжала существовать по-прежнему. Вскоре заработала местная ЧК и произошли первые расстрелы.
… В городе, что ни день образовывались митинги. Посередине улицы собиралась толпа, и влезши на тумбу какой-нибудь доморощенный Демосфен произносил зажигательную речь, в которой, обыкновенно проклинал всех «сосущих кровь трудящихся — буржуев», призывая: «пороть их толстые животы». [22]
«В городе национализировали большую мельницу и хлебные конторы, кондитерскую фабрику, литейный завод с-х орудий Миллера, солепромыслы… На мою долю выпала участь национализации имений Чонгарского полуострова помещиков: Калимбета Михаила и Николая Крутинского. Эту работу я проводил выездами на протяжении 2-х месяцев». [39]
«…После конфискации всех денежных сумм, лежавших в банках или сберкассах, после вскрытия всех несгораемых касс, новый режим издал указ в силу которого, под угрозой расстрела, все золото должно было быть отдано в кратчайший срок государству….
В последних числах февраля 1918 года, в Геническ пришла устрашающая весть, вызвавшая панику во всем населении: к городу приближалась банда батьки Кныша.
На станцию Новоалексеевка прибыл поезд, состоящий из восьми теплушек, наполненных, вооруженными до зубов бандитами. Лазутчики генических властей донесли, что бандиты, разграбив станцию и прилегающие к ней села, пьют и безобразничают, готовясь двинуться на Геническ.
Было решено дождаться ночи… Вооруженный отряд народной милиции отправился в Новоалексеевку. Он застал бандитов мертвецки пьяных…
Геническая районная милиция под угрозой ружей и револьверов, перевязала плохо пробудившихся разбойников, и под сильным конвоем в том же поезде отправила их в Симферополь, где все были расстреляны». [22]
«В апреле 1918 года Украинская Рада по договору с Кайзеровской Германией оккупировала Украину. Гайдамаки нагрянули в Геническ и застали нас врасплох». [39]
«… Немецкая оккупационная армия хлынула на юго-запад России.
В Геническе, под председательством моего отца, было созвано чрезвычайное заседание Городской Думы. Совнарком во главе с председателем поставил Думе следующий вопрос: «Берёт ли она на себя ответственность, формальную и моральную, гарантировать неприкосновенность всех членов местного Совнаркома, когда немцы войдут в Геническ?»
Трения были горячие, но их решил заседавший в Думе от православного духовенства отец Пётр (Стрижевский).
«Как мы можем гарантировать неприкосновенность, т.е. безнаказанность, вам — обагрившим руки в крови стольких невинных жертв! Вам — совершивших грабежи и беззакония!
Никогда Городская Демократичная Дума не сделается вашей сообщницей…»
… Геническ под властью Германской Империи. Я стою у парадного входа нашего дожа, гляжу широко открытыми глазами, на грузно и мерно шагающих солдат. Они одеты в совершенно мне незнакомую форму и на головах у них железные, островерхие каски.
… Мой отец ушёл на Проспект и, став на тротуаре напротив здания городской управы, грустно смотрит то на идущих немцев, то на крышу управы, над которой уже развевалось бело-красно-чёрное знамя Германской Империи.
Дожили! В один год три знамени сменило одно другое. …
Рядом с отцом стоит один из депутатов от партии большевиков. Из города бежали только члены местного Совнаркома, ЧК и ещё несколько главарей, а прочие все остались.
… «Вот, гражданин, — обращается мой отец к большевику, — это всё ваших рук дело». Тот взглянул на моего отца и улыбнулся: «Не волнуйтесь, они так же быстро уйдут, как и пришли, да только не в таком прекрасном порядке. За это я вам ручаюсь». Он оказался прав!
…Демократическая Дума была распущена новыми властями, и городом теперь управляли две комендатуры: немецкая и украинская…
По домам всех зажиточных обывателей были расквартированы немецкие офицеры.
…Несколько дней спустя моя мать застала офицера за упаковкой большого ящика полного белой мукой, коровьим маслом, сахаром, украинскими колбасами и многим другим добром. Надо сказать, что немцы систематически обирали Украину, и всё, что только могли, отправляли в Германию». [22]
«В порту все причалы были заняты довольно крупными пароходами, иные были под вымпелами Российского добровольного общества, другие под английскими, французскими или итальянскими флагами.
Несколько мощных землечерпалок усиленно прочищали «гирло», чтобы суда с глубокой осадкой могли покинутъ порт. На молу возвышались гигантские горы светло-желтой пшеницы. Ее подвозили на телегах, на мажарах, в тачанках и даже в щегольских фаэтонах. Вооруженные отряды белогвардейцев под угрозой расстрела отбирали у крестьян их запасы.
Грабеж шел повсеместно под прикрытием белогвардейских частей. Пшеницу выгружали и из железнодорожных вагонов. Никогда ни порт, ни железнодорожная станция не принимали такого огромного количества груза». [63]
Через полгода оккупанты ушли из города.
Осталась только националистическая варта.
В декабре на смену ей прибыл отряд из 150 белогвардейских офицеров отличившихся зверствами и убийствами». [19]
«… В Чонгаре шомполами забили моего уполномоченного старика Подковырова. Расстреляли шесть из двенадцати бойцов особого назначения. Похоронены возле моста». [39]
Утром 3 июня войска Деникина попытались высадить десант. Попытка не увенчалась успехом, но в конце июня они заняли город. За революционную деятельность были казнены моряки братья Коваленко. Их изрубали саблями, а Константина, привязав к тачанке ещё проволокли через весь город. [19]
Был расстрелян комиссар Птахов.
«Помню, как, спасаясь от двенадцатидюймовых снарядов дальнобойной морской артиллерии мы часами сидели в подвале, тесно прижавшись друг к другу. Крохотная масляная лампадка разбрасывала слабый мерцающий свет. Стены были сырые и скользкие. По полу шурша соломой, пробегали огромные крысы». [63]
Власть переходила из рук в руки. Белой армии помогали корабли Антанты, красным — бронепоезд «Вольная Россия».
«Мощь Красной Армии мы почувствовали в те дни, когда город, охваченный полукольцом со стороны суши, был подвергнут артиллерийскому обстрелу. Снаряды рвались на Соборной улице, где помещался штаб «белых», на железнодорожной станции и в порту.
Один пароход был настигнут прямым попаданием и погрузился почти по самый мостик на дно «гирла», загородив путь остальным. Другой — военный транспорт — горел, и толпы обезумевших от ужаса солдат и офицеров, чуя гибель, соскакивали на пристань и, бросая оружие, бежали к мосту через пролив, чтобы пробраться через Арабатскую Стрелку в Крым.
Иные, погрузив своё имущество на ялики и шаланды, отчаянно гребли». [63]
«В боях за Советскую власть погибли Генические комсомольцы: четырнадцатилетний Иван Бондаренко (зарублен в бою), Матвей Осипов, Виктор Лещинский, Александр Слез, Валентина Белова и Валентина Лопухина.
Её похоронили рядом с могилой Беренгарда, которого белые повесили на колючей проволоке, за то, что он подносил воду красноармейцам для охлаждения пулемётов». [40] (могилы были на нынешней площади Свободы по пр. Мира)
Четвертого ноября 1920 года войска Врангеля навсегда были вытеснены из Геническа красноармейцами 25 бригады 9-ой стрелковой дивизии Южного фронта под командованием М.В. Фрунзе.
Кстати, жена Врангеля, Ольга Михайловна Иваненко была нашей землячкой, дочерью помещика Юзкуйской волости Мелитопольского уезда.
В.М.Пихуля «Геническ и геничане» 2016