И вот — цель пути: Феодосия. Желанная картинная галерея ! Коля особенно — был счастлив: сейчас, во всём блеске, увидит, наконец-то, любимого своего Айвазовского! Тонкое лицо его светилось этим нетерпением радости.
Но каково же было разочарование наше — галерея закрыта ! До конца рабочего дня. Оказалось, её осматривала дочь Никиты Сергеевича Хрущёва. У входа, у затворённых дверей, стояли какие-то крепкие „мальчики». Мы всё-таки подождали немного в стороне на набережной — напрасно.
Уже вечерело. Куда было деваться ? Переночевали на склоне горы, на окраине города, в колючих каких-то кущах. Костра даже не разжигали — не было настроения, да и не хотелось привлечь ненароком стражей порядка, — так, пожевали что-то, и всё, всухомятку. А спали ? Да разве же спали ? Как же это так, — не могли до конца осмыслить происходящего, — закрыть из-за одного человека, кто бы там ни был он, закрыть доступ в музей, может быть, сотням людей ?..
Но наутро, когда мы попали-таки в галерею, настроение счастья не могло не вернуться. Что они были, какие-то мелочи жизни, несправедливость, наверное, и чьи-то бессовестность, барство, что было всё это, дешёвое, мелкое, недостойное человека, по сравнению с тем, что нам теперь открывалось!
Перед одним только полотном «Среди волн», в первом же зале, грандиознейшим — написанным, впрочем, всего за две недели художником! — можно было стоять, наверное, сутками, и всё не нагляделся бы, не насытился космическим разгулом стихии, суровой её красотой. Какой верный глаз, фантазия, воображение, талант, в конце концов, или гений, должны были быть присущи художнику, чтобы так! написать эти пронизанные светом солнца воду и пену, солнца, на мгновенье прорвавшегося в штормовых облаках.
Их даже не было на полотне — ни краешка неба ! — но луч, где-то вне досягаемости зрения даже, рванувший край гонимой ветром непробиваемой тучи, вот он, царил в этом кажущемся только что мире хаоса — а на самом деле, тончайшей гармонии. „Вот, как надо писать, — шептал, качал головой рядом с нами наш друг. — Но разве можно писать — после Айвазовского ! -море ?..»
Да, он уже пробовал тогда свои силы. Вернулся недавно из армии, служил в Ленинграде, в метеорологических войсках. Посчастливилось, попался понимающий душу его командир, и Коля, в свободное от службы время, беспрепятственно посещал художественную студию, стал завсегдатаем Русского музея, Эрмитажа.