Дина Александровна Варакина и Людмила Викторовна Фролова. Первая — директор музея (после Евгении Ивановны Мижуры), вторая — начальник Районного отдела культуры (после Виктории Сухоруковой). Что ж, там был тандем, здесь тоже (музей — в подчинении Отдела культуры), хотя здесь дистанция между ними, мне кажется, не так коротка, как у предшественниц их. Но я не об этом.
Отрадно, что начатое прежде, продолжается и теперь. Виртуозные поиски возможности — на весьма ограниченной площади маленьких залов старого здания — выставить то, что сберегалось в запасниках, „раскопки» музейные, когда на свет появляются, канувшие как будто в небытиё, достойные нашей памяти геничане, постоянные выставки местных художников, когда на время приходится потесниться чему-то другому: что делать, даже полотнам Куприянова, Черкеса, Мамчича, Кокорина, Писанко.
А постоянная головная боль и Дины Александровны, и небольшого, творческого её коллектива: ремонт обветшалого здания!
Там, с потолка намечается течь, там, в углу, сырость, а там уже каплет, не говоря о том, что в залах нет обогрева, и зима для всех — это пытка: и для работников, и посетителей (а больше всего — это школьники, с закрытием сезона курортного), и — самое страшное, конечно, -для самих экспонатов.
Отдел культуры, Людмила Викторовна, обещают в этом помочь, выделяют даже (время трудное) какие-то средства, но этого мизера хватает разве что на то, чтоб где-то там подбелить и подмазать, да в одном из залов — великое дело! — переклеить обои.
Музейщики и сами пытаются как-то выкручиваться. Ещё потеснившись, куда уж, пускают на лето, в расчёте на курортных, „приезжую» обширную выставку бабочек, каких-то тропических „гадов» — пауков-птицеедов, скорпионов, африканских тараканов и палочников. Живых! Они за стеклом — неровен час, разобьётся! — да их ещё и надо кормить: самим „охотиться» на мух, и так далее.
Да, народ валит валом (когда, так сказать, по боку пляж -штормит или пасмурно); и Дина Александровна „молится», да простится ей это приезжими, чтоб почаще летом лил дождь или штормило Азовское море.
Часть заработанного таким образом, да, идёт на ремонт или тонну-другую угля для печки. Как-никак, надо не замёрзнуть самим в двух крохотных, обогреваемых зальчиках, да сберечь там от холода самое ценное. А что в музее не самое ценное !
А в Районном доме культуры продолжаются постановки режиссёра Владимира Чумакова. (Время от времени, из-за срывов его, о чём я уже говорил, возникает „контра» с Людмилой Викторовной Фроловой.) Блестяще ведёт и творческие вечера, и „обязательные мероприятия» Оля Мелимука (кто-то в коллективе, как это случается, видит и в ней, и в нём конкурентов). Людмила Викторовна умиротворяет обиженных; изыскивает средства, чтоб помочь напечатать первые тоненькие книжки поэтам; мечтает превратить малоиспользуемое, просторное фойе в салон, где могли бы выставляться и продавать свои картины художники, и частично разгрузить музей таким образом.
Проблемы, проблемы, проблемы везде — так было всегда, и так будет, но всё усугубляется непростым ещё временем, в котором живём.
Тем, кто не выдерживает, сдаётся то ли на милость времени, то ли по слабодушию своему — наркотики, пьянство, — пытается помочь доктор Семёнов. Если Виталий Пихуля — психотерапевт, то он и психотерапевт, и нарколог. Скольких он вытащил, Валерий Михайлович!.. Но случается, и „благодарят» — на лице его (дымчатые очки частично скрывают) следы такой благодарности: серной кислотою когда-то…
Умнейший, эрудированный, всесторонне развитый человек -книголюб и спортсмен. А вот угораздило же его — баллотировался в Городской совет, и прошёл! Пытался командовать, из лучших побуждений, конечно, этим тонущим кораблём. Но, похоже на то, очутился не в своей, как говорится, тарелке или, что гораздо вернее, в чужой стае, где надо было уметь выть и по-волчьи, а он, увы, не обучен…
Я тут, может быть, смещаю несколько акценты и время даже (что-то могло происходить и позднее 2001 года), но, в принципе, не грешу против истины.
Вернулся Валерий Михайлович к своей оставленной было, не совсем, правда, практике. Кроме того (там, где днём он принимает больных, есть зал небольшой, свободный по вечерам), возобновились встречи клуба по интересам, который возник уж давно, с подачи его и Струмпэ. Или, может быть, только Струмпэ даже, не знаю.
Я, как только переехал в Геническ, бывал там несколько раз. Виталий Пихуля привёл меня туда, я говорил, где и познакомился с Натальей Кузьменко и Викторией Сухоруковой тоже. Бывали там и Семилетов, и Оля Баева, и Жук. Валерий Попов, когда наезжал из Киева проведать сестру и маму — завезти уголь, нарубить дров на всю зиму, — тоже заглядывал. Будзинский Вячеслав Вячеславович — никогда. В чём-то они не сходились со Струмпэ, по-моему.
На заседания клуба приглашались, как правило, интересные, чаще приезжие, люди — журналисты, поэты, путешественники, художники. Грех бросить камень, бывало почти всегда интересно, но со временем, особенно когда слово брал Геннадий Антонович Струмпэ, всё превращалось в театр одного актёра; и я, хотя было жаль, перестал туда приходить. И не только, мне кажется, я.