Центральная Рада, а впоследствии и Гетман Скоропадский намеревались создать государство в пределах этнического расселения украинцев.
Первого ноября 1918 года в Екатеринодаре на заседании Кубанской Законодательной Рады новоприбывший украинский посол Федор Боржинський торжественно приветствовал Кубанское казачество от имени Украинского государства и гетмана Павла Скоропадского, подчеркивая задание «слияния в тесный братский союз» Украины и Кубани. Однако с объединением Кубани с Украиной не сложилось.
Наиболее боеспособная единица украинской армии — отдельная Запорожская дивизия Александра Натиева — после успешных боев против большевиков на донецком и крымском направлениях ранней весной 1918 года летом того же года «собралась» в одно подразделение на Приайдарщине (тогдашний восток Харьковской губернии, ныне — север Луганщины) .
Это был спокойный период не только для дивизии, и для всей Украинской Державы. Дивизия «отдыхала» без серьезных боев на восточной границе, ожидая приказа двигаться вглубь России на места расселения этнических украинцев.
На этом базировались намерения сначала Центральной Рады, а впоследствии гетмана Павла Скоропадского создать государство в пределах этнического расселения украинцев. Важную роль в этих намерениях должны были сыграть Запорожцы.
И такой приказ для Дивизии готовился на время завершения переговоров о восточной границе Украины, которые велись между Киевом и большевистской делегацией во главе с Христианом Раковским и Дмитрием Мануильским.
Однако надежд на успешное завершение переговоров с Москвой было немного. На успех не ожидали и немцы, остановившие Запорожцев на старой административной границе между Харьковской и Воронежской губерниях.
С большим оптимизмом, чем по северной Слобожанщине, Киев смотрел на возможность присоединения к Украинскому Государству Кубани.
Вот как об этом впоследствии писал гетманский министр иностранных дел Дмитрий Дорошенко: «В деле Кубани Украинское правительство вело такую линию, чтобы как можно теснее сблизиться с единокровным с нами кубанским казачеством и склонить его к соединению с Украиной.
Оно смотрело на Кубань, как на часть украинской земли, которая рано или поздно должна присоединиться к Украине или как автономная область, или на федеративных началах «.
Однако дело воссоединения с Украиной осложнялась тем, что со времени образования республики Кубань вошла в союз с северо-кавказскими горцами и терскими казаками.
Кроме того, негативную роль играл на Кубани так называемый «иногородний» (непокозаченый) элемент, что связывало руки сторонникам Украины. Но хуже было то, что в начале лета 1918-го Кубань почти вся находилась под большевистской оккупацией.
Кубанское правительство, Крайова Рада, остатки казачьего войска и большинство местной интеллигенции находились в то время на севере Кубанского края, где также была и Добрармия с генералами Михаилом Алексеевым (командующий) и Антоном Деникиным (заместитель).
Как следует из воспоминаний Павла Скоропадского и Дмитрия Дорошенко, Алексеев был толерантным к Гетьману и украинцам с их независимостью.
Деникин же ненавидел их не меньше, чем большевиков, и к Украинскому Государству с ее Гетьману относился враждебно, как и к тяготению кубанцев к Украине, соответственно.
28 мая 1918-го в Киев прибыла делегация Кубанской Законодательной Рады и правительства во главе с Николаем Рябоволом. В Министерстве иностранных дел и при Гетманском дворе встретили делегацию «очень тепло и благосклонно» (по Дорошенко).
Кубанские делегаты шли навстречу стремлению украинской стороны включить Кубань в состав Украинской Державы, если не на правах автономной провинции, то, по крайней мере, как часть федерации Украина-Кубань.
Делегаты Кубани предлагали идею еще более широкого федеративного союза, в который вошел бы и Дон и северный Кавказ.
Атаман Краснов готов был идти на федерацию с Украиной, но его притязания к Скоропадскому на территории Луганска и Старобельска в пользу Дону и отказ передать Украине Таганрожчину перевели разговоры и переговоры о федерации с Всевеликим войском Донским в область теоретических соображений.
Как передает в своих воспоминаниях Дорошенко, миссия Рябовола достигла тайного соглашения с Киевом в единственном варианте: вести дело к соединению Кубани с Украиной.
Также была предоставлена денежная помощь для ведения агитации и оружие.
Но этим помощь Гетьмана Кубани не была ограничена. Поскольку именно в это время Добрармия готовилась к занятию оккупированной большевиками Кубани, было решено опередить ее соединенными силами украинского десанта и силами повстанцев, которые должны были поднять восстание до момента его высадки.
Для десанта была намечена Отдельная Запорожская дивизия. Была спланирована операция и отпущены на ее реализацию средства и средства.
Гетьман понимал, что подразделение уже показал свою боеспособность и при наличии большого количества военного имущества и вооружений может выполнить функцию сбора украинских этнических земель Подонья и Кубани.
По плану операции по десантированию на Кубань Запорожцев нужно было перебросить по железной дороге до Азовского моря, для чего, по согласованию с немцами, уже был отдан приказ вызвать подразделения дивизии к местам погрузки.
В воспоминаниях Скоропадского и Дорошенко эти места не упоминаются, но, скорее всего, это могла быть ближайшая железнодорожная станция Сватово.
Немцы согласились заменить дивизию на Приайдарщине и стоять на границе против большевиков своим войском.
Затем дивизию необходимо было пересадить на корабли и высадить десантом на Кубанском побережье.
Между тем на Кубани под планируемый десант готовилось восстание, после чего совместными усилиями можно было бы изгнать из края большевиков которые угрожали с севера, а с северо-востока — Добрармию.
Важно было опередить генерала Алексеева, захватить Екатеринодар и тогда было бы можно провозгласить соединение Кубани с Украиной.
О плане соединения Кубани с Украиной сразу узнало руководство Добрармии.
Сам министр Дорошенко, который с Гетьманом и Рябоволом его составляли, вспоминал, что план десантирования Запорожцев на Кубань не был своевременно приведен в исполнение из-за измены одного из «высоких чинов военного министерства» в Киеве, который был в хороших отношениях с генералом Алексеевым и умышленно задерживал его выполнение.
Преждевременная смерть Алексеева в октябре 1918-го только ускорила агонию «добрых» отношений между союзниками в борьбе против большевиков: его заменил украинофоб Деникин, поэтому «отношения сразу изменились, — пишет в воспоминаниях П. Скоропадский, — началась очень сильная агитация среди офицеров против меня … «.
Фамилию этого «высокого чина» Дорошенко не вспоминает, но понятно, что этот «чин» воспользовался нерешительностью Гетьмана перед немцами, отсутствием взаимопонимания между Скоропадским и «Украинскими самостийниками», поэтому действовал в русле сторонников «единой и неделимой».
Он изменил в начале ХХ в карту не только Украины и России в пользу последней, а и, без преувеличения, Европы и мира!
Зная о планах Гетьмана Добрармия сыграла на опережение — Кубань была очищена от большевиков без Рябовола и Скоропадского.
В этой ситуации немцы запретили передислокацию с Приайдарщины и десантирование Отдельной Запорожской дивизии на Кубань.
Как пишет Дорошенко: «… они (немцы) не могут допустить вооруженного столкновения между Украиной и русскими добровольцами …
Таким образом, вместо доброжелательной или даже присоединенной к нам Кубани появилась территория, освоенная Добровольческой русской армией с ее враждебными украинцам отношениями и планами восстановления «единой-неделимой» России.
Кубанская Рада должна повиноваться «добровольческим» генералам, которые скоро взялись за уничтожение всякой автономии в крае «.
Но и после оккупации Екатеринодара российской Добрармией Кубанское Краевое Правительство не оставлял надежды укреплять отношения с Украиной и даже объединения с ней в будущем.
В конце октября 1918 года в Киев прибыла чрезвычайная миссия с кубанским полковником Вячеславом Ткачевым во главе.
В грамоте Войскового Атамана Кубанского правительства гетману Скоропадскому были такие слова: «Насущные интересы обеих стран, как видно, требуют тесных сближений между нами, и Кубанское Правительство имеет твердую надежду, что с давних времен связанные между собой кровными узами и полные ярких примеров борьбы за независимость, Украина и Кубань снова дадут образец могучего братского союза «.
В ответ на прибытие в Киев миссии Ткачева украинское правительство направило на Кубань чрезвычайную дипломатическую миссию во главе с полковником Федором Боржинським.
Первого ноября 1918 года на заседании Кубанской Законодательной Рады в Екатеринодаре новоприбывший украинский посол Федор Боржинський торжественно приветствовал Кубанское казачество от имени Украинского государства словами гетмана Павла Скоропадского:
«У меня есть твердая надежда, что кубанское казачество, которое является прямым потомком запорожцев, сольется в тесный братский союз с родной ему Украине на добро и на славу Кубанского Войска и Украинского Государства ».
Действовал Боржинський активно. С ноября 1918 по январь 1919 года он способствовал заключению соглашения между Кубанским краевым правительством и Украины о торговых и консульские отношения, помог местным проукраинским активистам организовать в школах обучение на украинском языке, развернуть издательство газет и книг на родном языке по всей Кубани.
Подобные шаги Боржинського совместно с Кубанской «Просвещением» нашли искренний отклик у местного населения, радовалось возвращению к своим кровных и духовным истокам.
Это был последний шаг на пути «слияния в тесный братский союз» Украина и Кубани.
Вскоре Директория УНР устранила Скоропадского от власти. Судьба одного из первых дипломатов независимой Украины полковника Федора Боржинського (родом из Умани) была трагичной.
В конце января 1919 года он возвращался с Кубани в Украину за инструкциями от нового правительства о работе миссии на Кубани.
Известно, что при планировании поездки в Киев Боржинський пренебрег предупреждением кубанских и донских казаков об угрозах, которые его ждут в дороге.
Уже на украинской территории, на станции Волноваха, его захватили российские добровольцы, вывезли в Юзовку, где судили за «измену» единой-неделимой России и, как такого, что «не раскаялся», расстреляли вместе с подчиненными по дипломатической миссии.
Приказ о казни дипломата отдал лично генерал Владимир Май-Маевский, командующий деникинскими оккупационными войсками в Донецком бассейне. Таким было лицо российского шовинизма, не изменившееся до сих пор.
Еще несколько слов о немецкое командование в Украине — втором после Добрармии факторе, который для гетмана Скоропадского стал «непроходимым» в деле объединения украинских земель и не позволил Отдельной Запорожской дивизии передислоцироваться из Приайдарщинеы на Подонье и Кубань.
Сначала немцы не позволили в июне 1918-го частям Отдельного Запорожской дивизии переступить административные границы между Харьковской и Воронежской губерниях, установленные в Петербурге почти за сто лет до того.
Хотя украинские военные имели все возможности успешно дойти с Приайдарщины к самому Острогожску, занять Подонье, заселенное с XVII века «черкассами», ведь в то время деморализованные Брестским миром российские войска без боя оставляли все, что можно.
Но, как отмечал Скоропадский в своих воспоминаниях, немцы «окружили меня Самым тщательным наблюдением» и без них Гетман не мог фактически осуществлять серьезных военных операций.
Не мог даже осенью 1918-го, когда в Германии назревала своя революция и Скоропадский видел: «Они сами были в периоде разложения. Я их политики понять не мог».
Пока Гетман анализировал специфику немецкого мышления, высокая миссия Отдельного Запорожской дивизии по сбору украинских земель, освященная в нашей Приайдарщине, была сорвана.
Кубанцам так и не удалось присоединиться к Украине.
Перевод с украинского на русский — админ genichesk.com.ua