В очередной раз столкнулась я на геническом сайте с малообъективной интерпретацией давно свершившихся событий.

            На этот раз речь идёт об опусах В.Дубровина. В статье "Крестный отец Геническа" сочинитель без серьёзных доводов приписывает вице-адмиралу П.П.Бредалю первенство в названии поселения именем «Геничи» в 1737 году, а в другой – "Чёрный туман в проливе Тонкий" – он князя М.Б.Лобанова-Ростовского за действия в этой местности в 1855 году подводит чуть ли не под трибунал. Моя задача – не осуждать автора, а изложить альтернативную его представлениям и выверенную документами позицию.

            В.Дубровин утверждает, что князь Лобанов неверно назвал в донесении командованию типы английских кораблей, пришедших к Геническу в мае 1855 года.

            Даже если это и так (в чём сомневаюсь, поскольку при нём была команда азовских казаков, прекрасно знающих морское дело), то, учитывая неожиданность прихода к берегам Геническа вражеской эскадры, её удалённость от берега, отсутствие у отряда хорошей оптики и то, что сам князь по основной службе был кавалеристом и пехотинцем, обвинение его в неведении является мелочной придиркой.

            Далее Дубровин приводит аргументы академика Е.Тарле о легкомысленных действиях против англичан в мае 1855 года в Геническе. Во первых, я бы не стала доверять особо Тарле, так как находила у него в произведениях ошибки.

            Во-вторых, хотелось бы посмотреть, как воевал бы сам Дубровин в обстановке почти двухсотлетней давности, действуя, как князь, на местности диаметром не менее 100 вёрст, и это всего за 2 дня – с момента прибытия в Геническ до встречи с неприятелем.

            О многом говорит такое, например, донесение Лобанова в штаб: «...Пути ялика непонятны по обыкновенной карте Сиваша, совершенно ложной.

            Я прилагаю тотчас мою скалькированную карту генического и чонгарского Сивашей с их заливом до Арабатского моря по промерам и снимкам, сделанным хорунжим Засориным и мною».

            Дубровин подозревал М.Лобанова чуть ли не в трусости за то, что тот отвёл свой неполный маленький отряд от места возможного прямого его расстрела, «…что и предопределило полный успех англичан в осуществлении ими своих замыслов в Геническе». На самом деле князь, используя артиллерию, прервал действия десанта противника.

            А что касается отвода отряда на дальнюю позицию, Лобанов рапортовал так: «Я не решился пожертвовать бесполезно горстью людей, бывших со мною, из которых ни один солдат, ни даже офицер, исключая командующего батальоном, не был в огне.

            Простоявши на месте 3 часа, я с истинным отчаянием приказал отступать. Отряд был отведён на колодцы, в 5 верстах от Геническа».

            Наш князь выполнял приказ главнокомандующего так действовать в случае неравенства сил. Разве сейчас кто-нибудь осуждает М.И. Кутузова за временное оставление армией Москвы в 1812 году?!

            И о храбрости М.Б.Лобанова-Ростовского не Дубровину говорить. О ней свидетельствовали товарищи и командиры в годы его службы на Кавказе (читайте изданную мной в 2010 году книгу «Князь М.Б.Лобанов-Ростовский. Записки о Кавказе 1840-1850-х годов»).

            Теперь обращу внимание на небрежность в толковании Дубровиным уже опубликованных материалов.

            Читаем у него: «... Князь в своём рапорте, ссылаясь на показания казаков и моряков из судовых команд, указал 15 англичан, «павших в шлюпках от картечи».

            А вот слова Лобанова-Ростовского о том же: «Мне неизвестна потеря, которую они (англичане) потерпели от дыма наших орудий, их покрывавшего.

            Казаки и некоторые зрители, стоявшие в стороне, сказали нам тот-час после, что они видели около 15 человек, падших в лодки, и что один офицер, правивший рулём, упал в лодку и был тотчас заменён матросом». Согласитесь, разница в приведённых цитатах есть.

            В другом примере Дубровин пишет: «30 мая он (Лобанов) был отозван Горчаковым в Севастополь, находился там при командующем во время бомбардировок и штурма...».

            В послужном списке князя это описано так: «Отозванный на время в Севастополь 30 мая, присутствовал при бомбардировании 3 и 4 июня и отражённом неприятельском штурме с 5 на 6 июня...».

            Как видите, в официальном документе нет ни слова о том, что князь находился при командующем, хотя это было возможно, но не означало спасение от выстрелов.

            Ведь и командующий, и некоторое время даже дети царя были в гуще боёв в Севастополе в тот период.

            Далее Дубровин продолжает: «А 8 июня <Лобанов> вновь вернулся в Геническ и командовал местным, всё увеличивающимся отрядом, до 1 августа, так что наломал ещё достаточно дров.

            Затем он был вновь отозван Горчаковым и 4 августа назначен командиром Владимирского пехотного полка в Севастополе. К счастью солдат и офицеров, их полк к тому времени был выведен из сражений и более в них не участвовал».

            Послужной же список М.Лобанова, хранящийся в архиве свидетельствует: «В деле при Чёрной речке 4 августа сопровождал по приказанию главнокомандующего передовую колонну, которая… заняла штурмом Телеграфную гору.

            Приказом 4 августа назначен командующим пехотным полком... вместе с которым был на работах на Северной стороне с 12 августа и в самом Севастополе 25-27 августа на разных работах на 4-м бастионе, на 1-м и 2-м отделениях Оборонительной линии, где успешно с нашей стороны отбит был неприятельский штурм, и вместе с войсками гарнизона Севастопольского перешёл в ночь с 27 на 28 августа чрез мост на Северную сторону».

            В Севастополе во время Крымской войны работы по укреплению оборонительных линий часто проводились прямо во время боёв, поэтому никакая спокойная жизнь не могла присниться полку, ведомому князем Лобановым в те дни.

            И последнее. Ни о каком обвинении в адрес М.Б.Лобанова-Ростовского за сожжённые в Геническе бурты с провиантом не могло быть и речи.

            А Дубровин удосужился выдать такую фразу: «...правительство не разделяло восторга командующего по поводу подвига его флигель-адъютанта и открыло следственное дело, именовавшееся «О сожжении неприятелем казённого провианта в Геническе...».

            Следствие тянулось долго и было прекращено после окончания войны по высочайшему повелению, сильно смахивающему на амнистию в нашем нынешнем её понимании».

            Заметим, что М.Лобанов был флигель-адъютантом царя, а у главнокомандующего он служил адъютантом и посылался им выполнять самостоятельно боевые задачи.

            Следственное дело, если оно и было открыто, то только для того, чтобы разобраться по существу, по чьему распоряжению груз был сложен на пристани, каковы были действия интендантов и т.д.

            Михаил Борисович прибыл в Геническ, как уже отмечено, за 2 дня до пожара.

            В документах отражено, что высшее командование армии предвидело возможные потери продовольствия и фуража в приморских городах в связи с заходом флота неприятеля в Азовское море и имело запасы в других местах.

            Надеюсь, кто-нибудь да прочтёт или услышит эти контраргументы.

            Хочу закончить анализ вышеуказанной статьи, в которой безосновательно и бесперспективно отрицается подвиг генического защитника, очень подходящими к данному случаю словами поэта Николая Рачкова:

            «Не смейте осуждать отцов
                        за их печальные победы!
            Где верный путь, в конце концов,
                        не скажут никакие веды.
            Не смейте над вчерашним днём
                        так беззастенчиво глумиться!
            И боль, и грусть, и счастье в нём –
                        неповторимая страница».

            С.Е.Павлова Счастливцево, 12.08.2011 г.

Посмотреть "Отдых в Геническе и на Арабатской стрелке в 2020"

Перейти в раздел "Статьи и публикации - 2019"

Вернуться в раздел "Статьи и публикации"

Вернуться на первую страницу нашего генического сайта

Информация получена и размещена 20-9-2011